Пол
Протоиерей александр борисов о людях, покидающих церковь. Добрый человек из космо-дамиана

Протоиерей александр борисов о людях, покидающих церковь. Добрый человек из космо-дамиана

Настоятель храма святых Космы и Дамиана в Шубине протоиерей Александр Борисов имеет немало острых моментов в биографии. В советские годы он едва не угодил за решетку за «диссидентство». В начале 90-х активно агитировал против ГКЧП. Позже написал книгу «Побелевшие нивы» о наболевших внутрицерковных проблемах, которая вызвала горячие споры. При этом, интеллигентный и спокойный отец Александр абсолютно лишен какой-либо героической позы. Вот что он рассказал о важнейших моментах своей жизни.

Как влюбленному открылся Бог

Протоиерей Александр Борисов

Родился я в 1939 году в Москве. Мама преподавала в школе рисование, с отцом они разошлись перед войной. Учился в одном классе с Павлом Менем – младшим братом (мы очень дружны с Павлом до сих пор). Стал вхож в их семью, там впервые увидел иконы, листал Библию с рисунками Гюстава Доре. Но тогда мир веры был для меня чужим. Я относился к нему с уважением, но не стремился в него войти. У меня был свой мир: более всего я увлекался биологией.

В 17 лет зашли как-то с приятелем в церковь Воскресения Словущего в Брюсовом переулке. Шла служба, мы застыли в притворе, и вдруг какая-то бабушка стала нас ругать: «Чего стоите? Соглядатаи!» Пришлось уйти. Через тридцать пять лет, когда я был уже настоятелем храма в Шубине, выяснилось, что наша храмовая икона святых Космы и Дамиана хранилась именно в той церкви в Брюсовом переулке. Нам ее вернули.

После школы работал слесарем, зарабатывал стаж, чтобы поступить в вуз. Влюбился. Девушка жила в Подмосковье. Как-то летом я ее проводил и, стоя на платформе, ожидал электричку. Был прекрасный летний закат. Внезапно я ощутил, что за всем, что меня окружает, – Бог. «А если так, – подумалось мне, – значит, правы верующие». Побежал к другу Павлу, попросил у него Евангелие – прочитать. Стал учить молитвы, готовиться к крещению. Помогала мне Елена Семеновна Мень, мама Павла и Александра. Она стала моей крестной.

Накануне крещения в душе поднялась буря сомнений. Молился, как мог. Крестил меня в Ризоположенском храме на Донской отец Николай Голубцов, который за полтора года до этого крестил здесь дочь Сталина Светлану Аллилуеву. Он же стал моим первым духовным наставником.

Любимая девушка отнеслась к моей вере с недоумением. И между нами быстро возникло охлаждение.

…Я понимал, что веру не надо афишировать, лучше по возможности скрывать. Помню, в 1959 году в , днем, мы шли в храм «Всех скорбящих радость» на Ордынке. Было 1-е мая. Навстречу нам двигались тысячи людей – советские трудящиеся после демонстрации шли по Ордынке с Красной площади. А мы – в противоположном направлении, на службу «Вынос Плащаницы». Тогда возникло четкое ощущение, что мы идем против течения.

Как четыре дня не спал

В 1972 году у меня появилось чувство, что я живу слишком благополучно. Кандидат наук, работаю в академическом институте, впереди преподавание, защита докторской… Мне хотелось принести пользу в сфере, более важной для моей страны – в сфере ее духовного состояния. Хотя я очень любил и ценил свою работу. «В конце концов, наука без меня не пропадет, – рассудил я, –а вот Церковь – именно та часть нашей жизни, от которой зависит всё остальное». В итоге решил стать священнослужителем.

Тут, конечно, был риск. Советовался с женой, она верующая, меня поддержала. Наши дочки тогда учились в первом классе. А вот мой духовник отец Александр Мень почти год меня отговаривал. На мои просьбы отвечал: «Христиане нужны и в науке». И все-таки я убедил его.

Поступил в 4-й класс духовной семинарии. По воскресеньям прислуживал в алтаре у о. Владимира Рожкова в храме пророка Илии в Черкизово, а потом заочно учился в Духовной Академии. Диаконское рукоположение в 1973 году прошло сложно. Ректор семинарии владыка Владимир (Сабодан) сказал, что в отношении меня «есть большое сопротивление». Видимо, каждое рукоположение согласовывалось с представителем Совета по делам религии.

И все-таки я стал диаконом. Потрясающее событие! Помню, после рукоположения я четыре дня почти не спал и чувствовал себя прекрасно – такой был подъем.

Как скромные голосовые данные не помешали диаконскому служению

Вербовать меня стали еще в семинарии. Позвонил человек, назначил встречу в вестибюле гостиницы «Москва». Сказал: «В руках у меня будет газета «Правда». Три дня подряд меня вызывали, всячески пытались уломать. «Вы близки с отцом Александром Менем, вокруг него много молодежи, есть антисоветские настроения, нужно, чтобы вы нам рассказывали». Я отказался. Меня даже пробовали стыдить: «Вы же советский человек!» Напоследок предупредили: «Раз так – вам придется трудно!»

В тот момент не думал, что это всерьез. Надеялся через год-другой стать священником. Потом каждый год подавал прошение Патриарху, но деликатно отказывал: священнических вакансий пока нет, послужите диаконом. Писал Патриарху, что у меня очень скромные голосовые данные для диаконского служения. Он деликатно отвечал: размеры храма, где вы служите, тоже скромные… И так на протяжении шестнадцати лет.

…Работы хватало. У отца Александра Меня было много духовных чад, и он стал объединять их в небольшие группы. Раз в неделю по 10-15 человек собирались у кого-нибудь на квартире, общались, читали Евангелие, устраивали вечера, постановки на Рождество. Без афиширования. У меня было две-три группы в разных концах Москвы. Плюс самиздат. Перепечатывали Библию, комментарии, тексты Святых Отцов. Нужно было найти машинистку, копирку, бумагу, переплести. Когда появился ксерокс – стали ксерокопировать…

Контакты с властью у меня были в виде обысков два раза. Первый – в 1974 году. Тогда из Бельгии с группой туристов в Москву приехал мой знакомый, католический священник, служивший по восточному обряду. Он очень любил Россию и знал русский язык.

Иностранцы имели право провезти через советскую таможню одну книгу Нового Завета под предлогом изучения русского языка. И вот каждый участник той группы проходил с одной книгой. В итоге мой знакомый смог привезти 40 одинаковых Евангелий. В гостинице он их собрал и привез ко мне. Видимо, кто-то увидел и донес. Ко мне пришли с обыском в тот же день, через несколько часов. Это были сотрудники милиции и прокуратуры. «У нас есть сведения, что вам доставлена антисоветская литература…» Забрали Евангелие, пишущую машинку, и другие изданные за рубежом книги.

Потом вызвали меня на Лубянку. Говорят: «У вас раньше были контакты с нашими работниками, вы достигли взаимопонимания…» Отвечаю: «Ну, если вы считаете мой отказ сотрудничать взаимопониманием, то – да, достигли».

Второй раз явились в 1983 году, при Андропове. Пришли ранним утром, часов в семь. Звонок в дверь: «Телеграмма!». Открываю: милиция, понятые… Позже в разговоре меня спросили: «Вы что, нам не верите?!» – «А как верить, если вы меня обманули с первой же фразы?» – «Это не обман! – сказали мне. – Это – приём!» Нашли блокнот, в который мы с женой записывали, что кому давали читать. К счастью, все наши друзья повели себя правильно: сказали, что никаких книг у нас не брали. После этого они давали подписку о неразглашении и тут же звонили мне.

Реальная угроза, конечно, была. Одной моей прихожанке в КГБ заявили: «Если ваш Борисов хочет стать национальным героем, мы ему это устроим!» Больше всего на меня разозлились, когда я отказался указывать, где записи в блокноте сделаны моей рукой, а где рукой жены. «Сможете различить почерк?» – «Смогу». – «Тогда поставьте крестик напротив ваших записей». Я взял блокнот, подумал и сказал: «Не буду». – «Как?!» – «Передумал». Следователь взвился: «Вы обещали! Не держите слово! Так не по-мужски!» Сейчас это звучит забавно, а тогда было не до веселья. Разговор происходил на Лубянке, и за отказом могли последовать действия. Но все закончилось мирно: меня заставили написать «объяснительную» и отпустили.

Протоиерей Александр Борисов служит панихиду по бездомным. Фото: Сергей Бессмертный

Всё к лучшему

В 1978 году я закончил Духовную Академию, стал кандидатом богословия. Надеялся, что после этого меня рукоположат в сан священника, но ждать пришлось до 1989 года.

Временами в душе появлялась горечь. Но сейчас, оглядываясь назад, понимаю, что это было правильно. Бог дал мне возможность больше участвовать в воспитании детей (был бы батюшкой – меня бы вообще дома не видели) и просто повзрослеть. Совершенно не жалею, что принял священнический сан в 50 лет, а не раньше. Молодой иерей – это порой множество искушений, преувеличенное представление о себе, о своих возможностях. Может, у других это и не так, а у меня могло возникнуть. Поэтому я благодарен Богу, что все сложилось так, как сложилось.

Семь фактов об о. Александре Борисове

В 30 лет стал кандидатом биологических наук. Оппонентом на защите его диссертации был выдающийся генетик Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский.
В 70-е годы научился переплетать книги. Десятки книг «самиздата» (в основном комментарии к Библии) до сих пор хранит в своей домашней библиотеке.
19 августа 1991 года стал автором воззвания Моссовета к войскам, вошедшим в столицу по приказу ГКЧП. Сам 20 августа ездил к солдатам и раздавал им эти воззвания и Евангелия (раздали 2000 экз.).
Его дочери-близнецы – врачи-хирурги, работали в Африке, сейчас живут во Франции, сохраняя российское гражданство и православную веру.
Не ходит в театр, не смотрит телевизор, не увлекается рыбалкой и спортом (ограничивается гимнастикой с гантелями дома), все свободное время посвящает книгам.
В 1991 году был избран президентом Российского Библейского общества.
Не имеет ни дачи, ни автомобиля. Несколько лет назад ездил в храм и на требы на «Москвиче», но отказался из-за пробок и теперь ездит на метро.

В сокращении интервью было опубликовано в московской православной газете «Крестовский мост» . Распространяется «Крестовский мост» по храмам и социальным учреждениям столицы бесплатно.

протоиерей Александр Борисов

Возраст: 73 года.
Образование: Московский педагогический институт. Биофак. Кандидат биологич. наук.

Место служения: храм Святых бессребреников Космы и Дамиана в Шубине.

О семье Меней

С семьей Меней я был знаком с ранних лет, с 46-го года - просто потому, что мы с Павлом Менем, младшим братом отца Александра, с первого по десятый класс учились вместе в школе в Стремянном переулке (ныне Московская вальдорфская школа №1060. - БГ) и до сих пор остаемся самыми близкими друзьями. Так что с самого начала у меня был перед глазами пример людей, которые ходят в церковь, но сам я крещен не был. Принял крещение уже в 1958 году - спустя два года после окончания школы. Однажды прекрасным летним вечером вдруг почувствовал, что за всем этим что-то есть. Почувствовал, что есть Бог. А раз так, значит, все, что делает семья Меней, которую я любил и знал, - правильно и так и надо жить. На следующий день пошел к Павлу и говорю: «Давай, рассказывай мне о вере». А я тогда жил у них на даче, готовился к поступлению в вуз - и там меня стали готовить к крещению.

Об ученом, который был слесарем и стал священником

В институт я поступил не сразу после школы, потому что в то время принимали только людей с рабочим стажем не менее двух лет. Если стаж был больше, можно было поступить и с тройками, а я - без стажа - не прошел даже с тремя пятерками и четверкой. Тогда я пошел работать помощником слесаря в тот же Плехановский институт, куда в результате и поступил. Работать было несложно - были ведь старшие товарищи. Сначала я просто что-то поддерживал, потом стал сам что-то делать. Проучившись полтора года в Плехановском, я перешел на биофак Педагогического университета. Позже работал в Институте биологии развития РАН. Благословение оставить науку и поступить в семинарию я получил от отца Александра Меня в 1972 году. В то жаркое лето мы жили у отца Александра на даче в Семхозе - поближе к Загорску, Сергиеву Посаду, где мне нужно было вскоре сдавать вступительные экзамены. Любопытно, что именно этот год описан в недавно вышедшем документальном фильме Александра Архангельского «Жара» как время обострения духовного поиска среди интеллигенции. Действительно, в обществе, видимо, шли какие-то процессы, и именно тогда, в начале 1970-х, я стал задумываться о том, что есть, наверное, смысл оставить научную работу и перейти туда, где, как мне казалось, происходит нечто более важное. Тогда еще существовала пропасть между наукой и религией, так что, оставшись в науке, я мог оказаться между двух стульев, тем более что занимался я генетикой. Некоторые - например, отец Глеб Каледа - совмещали занятия наукой и пастырское служение. Но отец Глеб был катакомбным священником, и я не был с ним знаком. Я советовался с отцом Александром Менем, и мы с ним говорили именно об официальном служении.

О науке, религии и КГБ

Но невозможность совмещать науку со служением была не единственной причиной, по которой мне пришлось уволиться из института. Если бы я остался, меня могли не принять в семинарию. Ведь все контролировал КГБ - поступление в духовные заведения, дьяконские и епископские хиротонии и прочее, а моя ситуация была непростая - кандидат биологических наук, сотрудник академического института вдруг идет в семинарию! Так что ректор, у которого были по моему поводу особенные опасения, даже при том что я ушел из института, посоветовал мне подать документы в последний день, чтобы не привлекать особого внимания. Сходная ситуация была и при подаче документов на дьяконскую хиротонию - я также сделал это в последний день. С другой стороны, я мог поставить в неловкое положение директора своего института, академика Бориса Львовича Астаурова. Когда я принял решение уходить в семинарию, я ему об этом сообщил. Он очень обеспокоился, пригласил к себе домой побеседовать. Подали чай. Я ему рассказал, что я верующий человек и вот решил уходить. Борис Львович ответил, что с моим решением совершенно не согласен, но признает право человека поступать так, как тот считает нужным. Астауров был человек очень демократичный. Дружил с биологом и диссидентом Жоресом Медведевым, которого посадили в психушку, и ездил туда его выручать. Борис Львович меня спросил: «Ну а что мне говорить в институте? Как оправдываться за ваше решение?» К этому вопросу меня заранее готовил отец Александр. По его совету я сказал, что, во-первых, поступаю не куда-нибудь, а в легально существующее учреждение. Никаких документов на выезд в Израиль не подаю, никаких писем протеста не подписываю (академик Астауров сам в 1955 году подписал знаменитое «Письмо трехсот» против Трофима Лысенко и лысенковщины. - БГ). Во-вторых, я сказал, что пришел в Институт биологии развития уже после вуза, а значит, в Академии наук за мое формирование уже никто ответственности нести не должен. И, в-третьих, раз уж идеологически я оказался не совсем правильным, то и хорошо, что я ухожу из советской науки в ту область, которая соответствует моим взглядам. И действительно, эти доводы сработали.

Об уполномоченном Совета по делам религий и настоятеле Грегоре Менделе

Летом 73-го года я был рукоположен в дьяконы и назначен в приход в храм Иконы Знамения Божией Матери, что у метро «Речной вокзал». Спустя несколько дней нужно было явиться к сотруднику Совета по делам религий при Совмине, уполномоченному по городу Москве, - такие уполномоченные были при каждой епархии. Кроме того, негласно религию контролировало специальное управление при КГБ. Так вот, у уполномоченного следовало получить справку о регистрации, которая официально позволяла бы служить. У него был небольшой офис - двухэтажное здание на улице Фурманова - со своим аппаратом, секретарями и всем, что полагается. И вот я пришел со всеми документами. Уполномоченный мне говорит: «Александр Ильич, как же так? Вас государство учило, тратило деньги, вы защитили диссертацию, получили ученую степень, а теперь вдруг идете в совершенно противоположном направлении. Вот мы подсчитаем все государственные расходы на ваше образование и с вас же и вычтем!» А я ему: «Знаете, основатель моей науки - генетики - Грегор Мендель был настоятелем монастыря в городе Брно. Так что ничего страшного нет, если я, скромный кандидат наук, буду дьяконом». Уполномоченный на это ничего не ответил и дал мне регистрацию.

О современной России

Сейчас все изменилось. Церковь пользуется невиданной свободой, и никаких препятствий для духовной, христианской жизни нет. Но есть другие проблемы - в частности, экономические. Многие люди живут очень богато, но другие - крайне бедно. Получить жилье, как это было при советской власти, невозможно. Многим семьям живется очень плохо, и особой надежды на улучшение ситуации нет. Беспокоит и ситуация с российскими судами. Часто случается так, что очевидных преступников выпускают, а люди совершенно невиновные оказываются за решеткой. Судебное бесправие создает обстановку неуверенности. Это порождает процессы противостояния.

О молитве за власть

Христианин должен помнить, что он прежде всего призван сам честно работать и честно поступать. Начинать нужно с этого. Христианство существовало при самых разных государственных системах. В Римской империи за одно имя христианина можно было попасть на арену к диким зверям. Сказано: «Всякий, хотящий жить благочестиво во Христе Иисусе, гоним будет». Это всегда остается. И для христианина призыв «Не любите мира и того, что в мире» - речь идет о мире падшем, безнравственном - также всегда остается серьезным призывом. Когда же мы молимся о государстве, «о Богохранимей стране нашей, властех и воинстве ея», то просим о мудрости для них. Когда мы молились «за власть и воинство» в советское время, мы тоже совершенно искренне желали им мудрости, смирения перед лицом Божьим. Государство всегда есть аппарат насилия. Это неизбежно. Поэтому церковь и должна быть отделена от государства, чтобы не принимать участия в этом насилии.

О молитве за осужденных и милосердии

Долг христиан - молиться за тех, кто лишен свободы. Мы не случайно переписываемся с осужденными. Среди них тоже могут быть те, кто оказался жертвой судебных ошибок. Точно так же мы молимся за этих девушек (участниц группы Pussy Riot. - БГ). Точно так же мы можем призывать проявить к ним снисхождение и милосердие. Что касается того, заслужили они наказания или нет, я согласен с оценкой отца Андрея Кураева - не надо было все так раздувать. Вполне можно было это происшествие воспринять как скоморошество.

О риторике некоторых иерархов церкви

Христиане, которых смущает риторика некоторых иерархов, должны понимать, что иерархи не всегда вполне независимы. По-видимому, они не всегда выражают только свое мнение. У христианина всегда есть возможность какого-то христианского подхода к определению своей позиции, но это не всегда просто. Всегда важно помнить: основное поручение, которое нам дает Иисус, - идите, проповедуйте Евангелие всей твари. Сделайте все народы моими учениками. Вот в чем наша главная задача. А к политическим противостояниям нужно относиться с крайней осторожностью, чтобы не дать им захватить себя в слишком большой мере.

Христиане следуют за Христом, а иерархи, кроме всего прочего, еще и часть государственной и церковной структуры. Эта структура необходима, чтобы поддерживать огромную массу верующих. Важно помнить, что все христиане, в том числе иерархи, - такие же люди, как и все остальные, и только один Христос без греха. Все люди могут совершать ошибки - как и мы с вами.

О патриархе

Предстоятелю церкви всегда приходится учитывать настроения церковного народа, а эти настроения не так легко быстро изменить. Патриарх Алексий в начале своего служения тоже выражал куда более экуменические взгляды, чем впоследствии, потому что увидел, что народ и большая часть духовенства не готовы. Мудрость руководителя заключается в том, чтобы не вступать в острую конфронтацию с большим числом людей. Простой пример: введение нового стиля - это, наверное, хорошо и удобнее, особенно во время празднования Рождества Христова. Но одновременно мы понимаем, что миллионы людей восприняли бы это как трагедию и ересь. Ясно, что дело не в календаре - многие православные церкви, например болгарская, румынская, греческая и другие, живут по новому календарю и не стали от этого менее православными. Словом, понятно, что настроения масс православных верующих в России необходимо учитывать. В чем глубинные причины таких - порой агрессивных - настроений в народе, сказать сложно; это тема для отдельного разговора. В Евангелии сказано: «И никто, пив старое вино, не захочет тотчас молодого».

(1939) — московский священник, деятель модернистского движения внутри Русской Православной Церкви, экуменист и пропагандист толерантности. Последователь о. Александра Меня , эволюционист

С 1958 по 1960 г. учился в Институте народного хозяйства им. Плеханова. В 1960 году перешел на биолого-химический факультет Московского пединститута им. Ленина. В 1964 г. работал в лаборатории радиационной генетики Института биофизики АН СССР, руководимой акад. Н. П. Дубининым. Лаборатория был вскоре преобразована в Институт общей генетики АН СССР. Кандидат биологических наук. Перешел на работу в Институт биологии развития АН СССР, руководимый академиком Б. Л. Астауровым.

В 70-80 гг. член неформальной православной общины, которой руководил о. А. Мень. В 1973 г. окончил семинарию (а позднее заочно — Московскую духовную академию) и был рукоположен в сан диакона, в котором служил в храме иконы Божией Матери «Знамение» в Аксиньине. Кандидат богословия.

В 1989 г. рукоположен в священника. С 1991 г. — настоятель храма московского храма св. Косьмы и Дамиана в Шубине. В 2000 г. Патриарх Московский и всея Руси Алексий II возвел о. Александра в сан протоиерея.

Член инициативной группы движения «Церковь и перестройка» (1988). С 1991 по 2010 г. — Президент Российского Библейского Общества. С 2011 г. президент «Института Библии».

В 1990-93 гг. — депутат Московского горсовета народных депутатов, в 1995-97 гг. — член общественного совета ТУ «Замоскворечье», в 1997-99 гг. — советник районного Собрания района Замоскворечье. Член Комиссии по вопросам помилования при Президенте РФ.

Переводчик книги разоблаченного педофила, католического священника Джона Пауэлла «Почему я боюсь любить?» (издательство «Жизнь с Богом»). Переводчик книги Раймонда Муди «Жизнь после смерти». Постоянный ведущий телепередачи «Пятое измерение» (Дарьял-ТВ).

В 1994 г на богословской конференции «Единство Церкви», организованной Православным Свято-Тихоновским богословским институтом, о. А.Б. был осужден за религиозный модернизм и экуменизм в его книге «Побелевшие нивы. Размышления о Русской Православной Церкви».

О. А.Б. осуждает как «крайность» недопущение к причастию «невенчанных жен» некоторыми священниками, настаивающими на немедленном венчании , поскольку это якобы отталкивает людей от Церкви, а иногда и разрушают «семьи».

Основные труды

Побелевшие нивы. Размышления о Русской Православной Церкви (1994)

Начало пути христианина (1997)

Добро и зло в нашей жизни (2004)

переводчик книги: священник Джон Пауэлл. Почему я боюсь любить? М.: Жизнь с Богом, 2008

Источники

Людмила Улицкая представила свой новый роман «Даниэль Штайн, переводчик» в Библиотеке иностранной литературы // Благовест-Инфо. 14.12.2006

О. Александр Борисов: Церковь может воспользоваться своим правом печалования, чтобы повлиять на демографическую ситуацию в Росси и // Благовест-инфо. 24.01.2008

ЦИТАТЫ:

Поддерживая мысль своего учителя, прот. Александр Борисов, преемник и последователь А. Меня, писал: «В церковных кругах, представленных практиче-ски единообразной Церковью, как тогда, так и теперь сама мысль о возможности наличия у человека обезьяноподобных предков представляется нечестивой и еретической. Здравое отношение к данным науки как тогда, так и сейчас встречается в православной среде лишь как исключение» (Борисов Александр, свящ. Побелевшие нивы. М., 1994, с. 140).

«Конечно, говорить о том, что человек возник от обезьяны, совершенно безграмотно. Но то, что и человек, и обезьяны возникли от общего ствола гоменоидов, это, конечно, неоспоримый факт <...> в качестве сосуда для вмещения образа и подобия Божия был избран уже существующий гоменоид, который путём мутации приобрёл несравненно больше, чем его ближайшие даже предки...»

«Богословию всегда приходилось как-то реагировать на прогресс в науке. Сейчас, когда наука развивается все быстрее, богословие должно не отгораживаться от ее достижений, опасаясь за стройность теологических конструкций, а осмысливать их по-новому. Например, наука однозначно показывает родство приматов и человека: согласно последним данным, 90% генов человека совпадает с генной системой шимпанзе.»

2014 год "Дарвинизм так же не опасен для христианства, как оказалась неопасной первая научная революция Николая Коперника, согласно которой в центре Солнечной системы находится не Земля, как думали раньше, а Солнце", - заявил священник в интервью, опубликованном в пятницу в газете "Культура".

2014 год "Человеку, в отличие от животных, присуща и безграничная духовная эволюция ко все более духовно совершенному существу. На примере святых мы видим, что с Божией помощью она доступна в краткий жизненный промежуток отдельного человека. Ведь Бог стал человеком, чтобы человек стал богом."

Как напомнил он, дарвинизм стоит на трех китах: мутация, изоляция, естественный отбор, и эти факторы действуют, "но сегодня уже очевидно, что только случайных мутаций для эволюции недостаточно, скорость и качество некоторых изменений явно были вызваны направленными мутациями". По словам священника, он разделяет мнение о том, что у людей были общие предки с нынешними приматами "на основании того простого факта, что у человека и шимпанзе 95% общих генов…А, скажем, с гиббоном уже гораздо меньше. Значит, когда-то мы просто разошлись в эволюционных путях, исходя от общего предка".

«настоящее христианство - это жизнь, реальные дела, а не просто учение. Ради догматов можно воевать, убивать; ради любви этого делать не будешь».

«Не будет большой натяжкой усмотреть параллель между инфантилизмом детей, выросших без отцов, с инфантилизмом тех христианских народов, где почитание Божией Матери вытеснило почитание Иисуса. В инстинктивном стремлении человеческой души вытеснить непосредственное почитание Отца, Сына и Святого Духа «промежуточной инстанцией» - особенно почитанием Богородицы (эта тенденция сильно проявляется не только в Православной, но и в Католической Церкви) - встречаемся с самым главным заблуждением человеческой души: попыткой самим создать образ Божий». Книга «Побелевшие нивы».

«Будучи в свое время удачным средством вытеснения языческих изображений, <иконы> во многих случаях стали доминировать в христианском сознании как некая самостоятельная сущность, отдельная от первообраза - Иисуса из Назарета». Книга «Побелевшие нивы».

"сейчас предстоит начинать все сначала, то есть заново доказывать необходимость реформы внутри Церкви вообще и русификации богослужебного языка" (Книга «Побелевшие нивы», с. 133).

"Главное же из радикальных изменений, - пишет о. Александр, - это русификация богослужебного языка и введение русского языка при чтении за богослужением Священного Писания" (Книга «Побелевшие нивы», с. 172).

«Тогда это вызвало насмешки церковных снобов. Но может быть это не так уж и смешно? Быть может, пройдет какое-то время, и наши потомки будут недоумевать, как могло случиться, что... миллионы христиан на много веков были отгорожены иконостасом... Очевидно, настало время подумать о том, не будет ли служение литургии, подобное возобновленному епископом Антонином, способствовать более полному и сознательному участию всех находящихся в храме в Евхаристии» (там же с. 175-176).

"Необходимы, конечно, реформы в отношении значительной части богослужебного материала" (Книга «Побелевшие нивы», с. 54).

«Я не побоюсь сказать, что отец Александр был, конечно, пророком нашего времени. Пророком не в расхожем смысле слова, т.е. предсказателем будущего, хотя и это тоже было, но именно человеком, который говорит правду Божию…»

«Национальный молитвенный завтрак - это хорошая возможность для встречи людей разных конфессий, чтобы сказать друг другу очень важные вещи. Слава Богу, что в нашем Библейском обществе вот уже двадцать лет вместе трудятся люди разных конфессий. Удивлен и благодарен за награду».

«Наивно полагать, что, утверждая буквальное понимание Библии, мы утверждаем веру в Бога. На самом деле, в таком случае, мы утверждаем невежественный взгляд на окружающий нас мир. И будет христианство, отстаивая буквальное понимание Библии, вызывать только насмешки образованных людей».

«Бог будет судить людей только по тому, как они прожили свою жизнь. Человек, делающий добро, тем самым выбирает Христа, хотя может Его и не знать. Очевидно, что это могут быть люди, принадлежащие к разным религиям».

Мы не случайно переписываемся с осужденными. Среди них тоже могут быть те, кто оказался жертвой судебных ошибок. Точно так же мы молимся за этих девушек. (участвовавших в кощунстве перед алтарем храме Христа Спасителя 21 февраля.- Ред.). Точно так же мы можем призывать проявить к ним снисхождение и милосердие. Что касается того, заслужили они наказания или нет, я согласен с оценкой отца Андрея Кураева — не надо было все так раздувать. Вполне можно было это происшествие воспринять как скоморошество». (о. Александр Борисов. О занятиях генетикой, работе слесарем, молитве за власть и Pussy Riot // Большой город. 29.06.2012)

Известный неообновленец, последователь и духовное чадопрот. Александра (Меня) , московский священник о. Александр Борисов , автор экуменического бестселлера «Побелевшие нивы», о котором покойный патриарх Алексий на собрании московского духовенства высказался: «Непонятно, кто писал эту книгу: священник Александр Борисов или некий протестант» , в рамках продолжения дискуссии, «можно ли что-то менять во внешней стороне церковной жизни», предложил по примеру обновленцев-живоцерковников 20-х гг. прошлого века повсеместное (хотя и постепенное) введение чтения тайных молитв Евхаристического канона вслух, русификацию Апостольских и Евангельских чтений на основе новых более «литературных» переводов Библии, а также обвинил все предыдущие поколения российских верующих в отсутствии какого-либо понимания о том, что происходит во время богослужений в храме. По его словам богослужение «люди едва ли могли осознать, а тем более – объяснить».

Церковная жизнь – живая и развивающаяся. И потому постепенно что-то в ней меняется. Например, мы всё чаще слышим, как священник читает молитвы Евхаристического канона вслух.

Думаю, это правильно, когда верующие слышат, что происходит в алтаре, у Престола. Потому что это центральная часть нашего богослужения – приобщение к Тайной вечери. И очень важно, чтобы те замечательные слова, которые есть и в литургии св. Иоанна Златоуста, и св. Василия Великого, были слышны народу.

Ведь тайное чтение молитвы сложилось в России несколько веков назад, когда люди были в основном на 90% неграмотные, и вряд ли могли что-то понимать (!!!). В их восприятии церковная служба – священное богослужение, когда происходит что-то очень важное, ценное, но что именно, люди едва ли могли осознать, а тем более – объяснить.

В наши дни, начиная с начала XX века, когда грамотность становится всеобщей, прихожанам нужно вникать и в то, что происходит в алтаре во время Евхаристического канона.

Когда они слышат молитву неоднократно, за каждым богослужением, конечно, им будет всё понятно даже на церковнославянском языке. Тем более люди сейчас уже в большинстве своем читают Евангелие.

Живот или жизнь?

Что касается языка богослужения, думаю, что здесь следует идти по пути очень деликатной русификации, меняя, например, живот на жизнь, чтобы звучало, скажем, отдал жизнь не за живот мира, а за жизнь мира. Никакого искажения нет, наоборот, всё еще понятней, потому что жизнь мира звучит более всеобъемлюще.

Я помню, еще и в советское время в Евангелии, которое читалось на отпевании, многие батюшки тоже вместо «живот» читали «жизнь». Думаю, это и поэтично, и понятно, и хорошо. Такого рода замены, мне кажется, вполне возможны.

«Апостол» по-русски

Думаю, что важным шагом может стать чтение Священного Писания на русском языке. Какие-то евангельские зачала, которые читаются часто, например, Богородичные Евангелия, святительское – понятны на церковнославянском. Но многие чтения все-таки малопонятны. А уж тем более чтение «Апостола». Там и по-русски сложный для восприятия текст. Не говоря уже о том, что евангельские зачала представляют собой законченные тексты – притчи или эпизоды каких-то событий. Отрывки, читаемые из апостольских посланий, – это нередко часть обширных рассуждений, иногда занимающих целую главу.

Когда из этого рассуждения читается какая-то часть на церковнославянском языке, то люди, конечно, ничего не понимают. Это совершенно очевидно. Получается – звучит какой-то сакральный текст, все замирают в благоговейном почтении, но содержание прочитанного остается совершенно не понятым. Вспоминаются слова апостола Павла: «Но в церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтоб и других наставить, нежели тьму слов на незнакомом языке» (1Кор. 14:19).

Мне кажется, что постепенная русификация была бы весьма полезна , потому что наши богослужебные тексты очень трудные, очень богословски насыщенные. Здесь предстоит большая работа, потому что аккуратно русифицировать должны люди не только богословски образованные, но и с хорошим литературным вкусом. Потому что многие имеющиеся уже переводы на русский язык пока далеко не совершенны.

Причем вводить чтение «Апостола» по-русски не обязательно сразу на всех приходах, а по желанию. Где-то люди чувствуют себя вполне готовыми слушать на русском языке (даже знаем где…в секте о.Георгия (Кочеткова) к примеру, или на Космо-Демьянском приходе о. Александра Борисова — ред.) , где-то подобное может смущать. Думаю, что здесь следует настоятельно служащему священнику давать право выбирать чтение или на русском языке, или на церковнославянском.

События вокруг «Пусси райот» стали настоящим испытанием для Церкви, считает известный московский священник отец Александр Борисов. Сильнее всего эта история ударила по либеральной церковной интеллигенции, ответившей на судебный приговор серией демаршей.

Фото: Преподобный Сергий благословляет князя Дмитрия Донского на Куликовскую битву. Горельеф разрушенного Храма Христа Спасителя.

На вопросы о причинах побудивших некоторых христиан покинуть Церковь «Нескучному саду» ответил настоятель храма свв. бесср. Космы и Дамиана в Шубине протоиерей Александр Борисов, чью общину принято считать главным «интеллигентским» приходом столицы.
-- По следам истории «Пусси райот», уже после оглашения приговора в сети распространились публичные «отречения», людей, кто в итоге решил покинуть Церковь, не в силах мириться с, как они считают «лукавыми, лживыми, своекорыстными людьми». Что их толкает на такой поступок?

Неадекватность изначальной реакции некоторых представителей церковной общественности на это неприятное, безобразное событие (имеется в виду «панк-молебен» -- прим. ред.) породила волну эмоций. Она попала в какую-то болевую точку. Многих людей это спровоцировало на какие-то резкие высказывания, что в свою очередь поляризовало мнения. Я думаю, что радикальные решения, вроде: «уйду из Церкви» – результат духовной незрелости. Своим прихожанам я в этой связи очень советую прочитать книгу Сергея Иосифовича Фуделя: «Церковь верных». Она недавно была прекрасно издана с замечательным предисловием отца Николая Балашова. Эта книга касается тех же вопросов, что и сегодня мучают некоторых из нас, но ответы она дает исходя из опыта русской церковной истории первой половины XX века, а именно обновленческого раскола. С. И. Фудель был сыном очень известного московского священника, который был настоятелем храма в Бутырской тюрьме, и его мнение было выстрадано в перипетиях куда более серьезных, чем нынешние. С. И. Фудель неоднократно подвергался арестам, ссылкам и т.д. Он аргументировано пишет, что даже ошибки иерархии не могут быть поводом для раскола Церкви.

Конечно, нужно молиться за этих девушек, потому что они несчастные, больные люди. Их история стала большим искушением для нашей Церкви. Я убежден, что в подобных случаях нужно держаться золотой середины: с одной стороны не оставаться равнодушными к происходящим событиям, с другой не позволять этим событиям захлестнуть нас целиком. Нельзя уходить с головою во все эти скандалы, обсуждения, мнения, потому что тогда мы теряем трезвость, адекватность восприятия. На любые скандалы мы должны реагировать по-христиански, как тому учит Евангелие, и не позволять страстям и экзальтации захватить нас. В любом случае уход из Церкви -- только на руку, скажем так, темным силам.

Но как чувствовать себя комфортно в Церкви, если ты знаешь что значительная часть твоих единоверцев стоит на диаметрально противоположных позициях…

Ну начнем с того, что нам никто и не обещал комфортной жизни в Церкви. Нам сказано: «посылаю вас как овец среди волков». А также: «будете иметь скорбь». И это несомненно. Не нужно строить по этому поводу никаких иллюзий. Жизнь в Церкви – это всегда чреда проблем, а вовсе не комфортное лежание на теплой печке. Поэтому от нас и требуется мудрость, молитва, смирение и терпение.

В советское время в церковной жизни многое тоже могло смутить. Среди вашего круга, были люди кто и тогда не выдерживал, хлопал дверью?

Не то чтобы «хлопали дверью», но я. например, хорошо помню знаменитое открытое письмо двух священников Николая Эшлимана и Глеба Якунина, когда они в 1965 г. выступили против нового устава, навязанного Церкви советской властью и принятого Собором 1961 г. В этом письме, в частности, они выступали против решения об обязательной регистрации крещений, против фактического возглавления приходов старостами, поставляемыми органами советской власти и др. Отец Александр Мень, чьим духовным чадом я был, не поддержал их инициативу. Было очевидно, что резкая критика двумя священниками решений архиерейского собора повлечет за собой запрещение их в служении. Что вскоре и произошло. О. Александр считал трагедией, что два хороших священника этим письмом вычеркивают себя из числа служителей Церкви. Устав – это ведь не самый главный вопрос церковной жизни, он не стоил таких жертв. В итоге отец Александр не поддержал письма, остался в Церкви, и это позволило ему совершать пастырскую работу куда более важную, чем та критика священноначалия, с которой выступили Эшлиман и Якунин в своем письме. Хотя они так смело и резко выступили против того, что им казалось несправедливым. Последствия этого выступления были для жизни Церкви скорее негативными: в Церкви стало двумя хорошими священниками меньше. Последующие годы показали правильность позиции отца Александра Меня. Отец Александр сам вышел из среды церковной интеллигенции, принадлежавшей к подпольным общинам, не поминающих патриарха Сергия. Впрочем, он тогда был, еще ребенком. Но с 1945 года, когда на патриарший престол был избран патриарх Алексий Первый, и он, как и весь тот круг, к которому принадлежали его родители, вернулся в патриаршую церковь.

-- Но насколько корректно сравнивать события советского времени с «Пусси райот»?

Это события одного порядка, в том смысле, что в Церкви возникают какие-то коллизии, заставляющие людей занимать полярные точки зрения. В таких случаях нельзя рубить с плеча. Здесь нужна мудрость и осторожность. И мирянам, и священникам, и иерархам.