Протоиерей александр борисов: во христе нет ни интеллигента, ни пролетария. О

Настоятель храма святых Космы и Дамиана в Шубине протоиерей Александр Борисов имеет немало острых моментов в биографии. В советские годы он едва не угодил за решетку за «диссидентство». В начале 90-х активно агитировал против ГКЧП. Позже написал книгу «Побелевшие нивы» о наболевших внутрицерковных проблемах, которая вызвала горячие споры. При этом, интеллигентный и спокойный отец Александр абсолютно лишен какой-либо героической позы. Вот что он рассказал о важнейших моментах своей жизни.

Как влюбленному открылся Бог

Протоиерей Александр Борисов

Родился я в 1939 году в Москве. Мама преподавала в школе рисование, с отцом они разошлись перед войной. Учился в одном классе с Павлом Менем – младшим братом (мы очень дружны с Павлом до сих пор). Стал вхож в их семью, там впервые увидел иконы, листал Библию с рисунками Гюстава Доре. Но тогда мир веры был для меня чужим. Я относился к нему с уважением, но не стремился в него войти. У меня был свой мир: более всего я увлекался биологией.

В 17 лет зашли как-то с приятелем в церковь Воскресения Словущего в Брюсовом переулке. Шла служба, мы застыли в притворе, и вдруг какая-то бабушка стала нас ругать: «Чего стоите? Соглядатаи!» Пришлось уйти. Через тридцать пять лет, когда я был уже настоятелем храма в Шубине, выяснилось, что наша храмовая икона святых Космы и Дамиана хранилась именно в той церкви в Брюсовом переулке. Нам ее вернули.

После школы работал слесарем, зарабатывал стаж, чтобы поступить в вуз. Влюбился. Девушка жила в Подмосковье. Как-то летом я ее проводил и, стоя на платформе, ожидал электричку. Был прекрасный летний закат. Внезапно я ощутил, что за всем, что меня окружает, – Бог. «А если так, – подумалось мне, – значит, правы верующие». Побежал к другу Павлу, попросил у него Евангелие – прочитать. Стал учить молитвы, готовиться к крещению. Помогала мне Елена Семеновна Мень, мама Павла и Александра. Она стала моей крестной.

Накануне крещения в душе поднялась буря сомнений. Молился, как мог. Крестил меня в Ризоположенском храме на Донской отец Николай Голубцов, который за полтора года до этого крестил здесь дочь Сталина Светлану Аллилуеву. Он же стал моим первым духовным наставником.

Любимая девушка отнеслась к моей вере с недоумением. И между нами быстро возникло охлаждение.

…Я понимал, что веру не надо афишировать, лучше по возможности скрывать. Помню, в 1959 году в , днем, мы шли в храм «Всех скорбящих радость» на Ордынке. Было 1-е мая. Навстречу нам двигались тысячи людей – советские трудящиеся после демонстрации шли по Ордынке с Красной площади. А мы – в противоположном направлении, на службу «Вынос Плащаницы». Тогда возникло четкое ощущение, что мы идем против течения.

Как четыре дня не спал

В 1972 году у меня появилось чувство, что я живу слишком благополучно. Кандидат наук, работаю в академическом институте, впереди преподавание, защита докторской… Мне хотелось принести пользу в сфере, более важной для моей страны – в сфере ее духовного состояния. Хотя я очень любил и ценил свою работу. «В конце концов, наука без меня не пропадет, – рассудил я, –а вот Церковь – именно та часть нашей жизни, от которой зависит всё остальное». В итоге решил стать священнослужителем.

Тут, конечно, был риск. Советовался с женой, она верующая, меня поддержала. Наши дочки тогда учились в первом классе. А вот мой духовник отец Александр Мень почти год меня отговаривал. На мои просьбы отвечал: «Христиане нужны и в науке». И все-таки я убедил его.

Поступил в 4-й класс духовной семинарии. По воскресеньям прислуживал в алтаре у о. Владимира Рожкова в храме пророка Илии в Черкизово, а потом заочно учился в Духовной Академии. Диаконское рукоположение в 1973 году прошло сложно. Ректор семинарии владыка Владимир (Сабодан) сказал, что в отношении меня «есть большое сопротивление». Видимо, каждое рукоположение согласовывалось с представителем Совета по делам религии.

И все-таки я стал диаконом. Потрясающее событие! Помню, после рукоположения я четыре дня почти не спал и чувствовал себя прекрасно – такой был подъем.

Как скромные голосовые данные не помешали диаконскому служению

Вербовать меня стали еще в семинарии. Позвонил человек, назначил встречу в вестибюле гостиницы «Москва». Сказал: «В руках у меня будет газета «Правда». Три дня подряд меня вызывали, всячески пытались уломать. «Вы близки с отцом Александром Менем, вокруг него много молодежи, есть антисоветские настроения, нужно, чтобы вы нам рассказывали». Я отказался. Меня даже пробовали стыдить: «Вы же советский человек!» Напоследок предупредили: «Раз так – вам придется трудно!»

В тот момент не думал, что это всерьез. Надеялся через год-другой стать священником. Потом каждый год подавал прошение Патриарху, но деликатно отказывал: священнических вакансий пока нет, послужите диаконом. Писал Патриарху, что у меня очень скромные голосовые данные для диаконского служения. Он деликатно отвечал: размеры храма, где вы служите, тоже скромные… И так на протяжении шестнадцати лет.

…Работы хватало. У отца Александра Меня было много духовных чад, и он стал объединять их в небольшие группы. Раз в неделю по 10-15 человек собирались у кого-нибудь на квартире, общались, читали Евангелие, устраивали вечера, постановки на Рождество. Без афиширования. У меня было две-три группы в разных концах Москвы. Плюс самиздат. Перепечатывали Библию, комментарии, тексты Святых Отцов. Нужно было найти машинистку, копирку, бумагу, переплести. Когда появился ксерокс – стали ксерокопировать…

Контакты с властью у меня были в виде обысков два раза. Первый – в 1974 году. Тогда из Бельгии с группой туристов в Москву приехал мой знакомый, католический священник, служивший по восточному обряду. Он очень любил Россию и знал русский язык.

Иностранцы имели право провезти через советскую таможню одну книгу Нового Завета под предлогом изучения русского языка. И вот каждый участник той группы проходил с одной книгой. В итоге мой знакомый смог привезти 40 одинаковых Евангелий. В гостинице он их собрал и привез ко мне. Видимо, кто-то увидел и донес. Ко мне пришли с обыском в тот же день, через несколько часов. Это были сотрудники милиции и прокуратуры. «У нас есть сведения, что вам доставлена антисоветская литература…» Забрали Евангелие, пишущую машинку, и другие изданные за рубежом книги.

Потом вызвали меня на Лубянку. Говорят: «У вас раньше были контакты с нашими работниками, вы достигли взаимопонимания…» Отвечаю: «Ну, если вы считаете мой отказ сотрудничать взаимопониманием, то – да, достигли».

Второй раз явились в 1983 году, при Андропове. Пришли ранним утром, часов в семь. Звонок в дверь: «Телеграмма!». Открываю: милиция, понятые… Позже в разговоре меня спросили: «Вы что, нам не верите?!» – «А как верить, если вы меня обманули с первой же фразы?» – «Это не обман! – сказали мне. – Это – приём!» Нашли блокнот, в который мы с женой записывали, что кому давали читать. К счастью, все наши друзья повели себя правильно: сказали, что никаких книг у нас не брали. После этого они давали подписку о неразглашении и тут же звонили мне.

Реальная угроза, конечно, была. Одной моей прихожанке в КГБ заявили: «Если ваш Борисов хочет стать национальным героем, мы ему это устроим!» Больше всего на меня разозлились, когда я отказался указывать, где записи в блокноте сделаны моей рукой, а где рукой жены. «Сможете различить почерк?» – «Смогу». – «Тогда поставьте крестик напротив ваших записей». Я взял блокнот, подумал и сказал: «Не буду». – «Как?!» – «Передумал». Следователь взвился: «Вы обещали! Не держите слово! Так не по-мужски!» Сейчас это звучит забавно, а тогда было не до веселья. Разговор происходил на Лубянке, и за отказом могли последовать действия. Но все закончилось мирно: меня заставили написать «объяснительную» и отпустили.

Протоиерей Александр Борисов служит панихиду по бездомным. Фото: Сергей Бессмертный

Всё к лучшему

В 1978 году я закончил Духовную Академию, стал кандидатом богословия. Надеялся, что после этого меня рукоположат в сан священника, но ждать пришлось до 1989 года.

Временами в душе появлялась горечь. Но сейчас, оглядываясь назад, понимаю, что это было правильно. Бог дал мне возможность больше участвовать в воспитании детей (был бы батюшкой – меня бы вообще дома не видели) и просто повзрослеть. Совершенно не жалею, что принял священнический сан в 50 лет, а не раньше. Молодой иерей – это порой множество искушений, преувеличенное представление о себе, о своих возможностях. Может, у других это и не так, а у меня могло возникнуть. Поэтому я благодарен Богу, что все сложилось так, как сложилось.

Семь фактов об о. Александре Борисове

1. В 30 лет стал кандидатом биологических наук. Оппонентом на защите его диссертации был выдающийся генетик Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский.
2. В 70-е годы научился переплетать книги. Десятки книг «самиздата» (в основном комментарии к Библии) до сих пор хранит в своей домашней библиотеке.
3. 19 августа 1991 года стал автором воззвания Моссовета к войскам, вошедшим в столицу по приказу ГКЧП. Сам 20 августа ездил к солдатам и раздавал им эти воззвания и Евангелия (раздали 2000 экз.).
4. Его дочери-близнецы – врачи-хирурги, работали в Африке, сейчас живут во Франции, сохраняя российское гражданство и православную веру.
5. Не ходит в театр, не смотрит телевизор, не увлекается рыбалкой и спортом (ограничивается гимнастикой с гантелями дома), все свободное время посвящает книгам.
6. В 1991 году был избран президентом Российского Библейского общества.
7. Не имеет ни дачи, ни автомобиля. Несколько лет назад ездил в храм и на требы на «Москвиче», но отказался из-за пробок и теперь ездит на метро.

В сокращении интервью было опубликовано в московской православной газете «Крестовский мост» . Распространяется «Крестовский мост» по храмам и социальным учреждениям столицы бесплатно.

(1939) — московский священник, деятель модернистского движения внутри Русской Православной Церкви, экуменист и пропагандист толерантности. Последователь .

С 1958 по 1960 г. учился в Институте народного хозяйства им. Плеханова. В 1960 году перешел на биолого-химический факультет Московского пединститута им. Ленина. В 1964 г. работал в лаборатории радиационной генетики Института биофизики АН СССР, руководимой акад. Н. П. Дубининым. Лаборатория был вскоре преобразована в Институт общей генетики АН СССР. Кандидат биологических наук. Перешел на работу в Институт биологии развития АН СССР, руководимый академиком Б. Л. Астауровым.

В 70-80 гг. член неформальной православной общины, которой руководил о. А. Мень. В 1973 г. окончил семинарию (а позднее заочно — Московскую духовную академию) и был рукоположен в сан диакона, в котором служил в храме иконы Божией Матери «Знамение» в Аксиньине. Кандидат богословия.

В 1989 г. рукоположен в священника. С 1991 г. — настоятель храма московского храма св. Косьмы и Дамиана в Шубине. В 2000 г. Патриарх Московский и всея Руси Алексий II возвел о. Александра в сан протоиерея.

Член инициативной группы движения «Церковь и перестройка» (1988). С 1991 по 2010 г. — Президент Российского Библейского Общества. С 2011 г. президент «Института Библии».

В 1990-93 гг. — депутат Московского горсовета народных депутатов, в 1995-97 гг. — член общественного совета ТУ «Замоскворечье», в 1997-99 гг. — советник районного Собрания района Замоскворечье. Член Комиссии по вопросам помилования при Президенте РФ.

Переводчик книги разоблаченного педофила, католического священника Джона Пауэлла «Почему я боюсь любить?» (издательство ). Переводчик книги Раймонда Муди «Жизнь после смерти». Постоянный ведущий телепередачи «Пятое измерение» (Дарьял-ТВ).

В 1994 г на богословской конференции «Единство Церкви», организованной Православным Свято-Тихоновским богословским институтом, о. А.Б. был осужден за религиозный модернизм и экуменизм в его книге «Побелевшие нивы. Размышления о Русской Православной Церкви».

О. А.Б. осуждает как «крайность» недопущение к причастию «невенчанных жен» некоторыми священниками, настаивающими на немедленном венчании , поскольку это якобы отталкивает людей от Церкви, а иногда и разрушают «семьи».

Основные труды

Побелевшие нивы. Размышления о Русской Православной Церкви (1994)

Начало пути христианина (1997)

Добро и зло в нашей жизни (2004)

переводчик книги: священник Джон Пауэлл. Почему я боюсь любить? М.: Жизнь с Богом, 2008

Источники

Людмила Улицкая представила свой новый роман «Даниэль Штайн, переводчик» в Библиотеке иностранной литературы // Благовест-Инфо. 14.12.2006

О. Александр Борисов: Церковь может воспользоваться своим правом печалования, чтобы повлиять на демографическую ситуацию в Росси и // Благовест-инфо. 24.01.2008

Помню, в бытность моего вхождения в Церковь, я с трепетом слушал любое слово, исходящее из уст любого более-менее воцерковленного человека, я читал любую книгу, любую бредовую брошюрку, изданную, как полагается, под брэндом «по благословению… », воспринимая ее как Откровение Бога. Ох сколько мне кровушки испортил такой подход! Но об этом как-нибудь другой раз. Пока же хотел поговорить об исповеди.

Опять же, в бытность вхождения в Церковь, я перед исповедью почитывал книжицы, которые (дай Бог памяти) назывались что-то типа «Полный перечень грехов». В них перечислялись такие грехи, как «испортил воздух (пукнул) в храме» или «не поздоровался с соседкой» и даже «пнул кошку ногой». И вот я старательно из таких книжечек выписывал всё на бумажку (мне так советовали - написать, а не говорить) и шел к батюшке на исповедь. Исповедь для меня была пропуском, входным билетиком к причащению.

И вот недавно я попал в храм к отцу Александру Борисову.

У нас в приходе исповедь и причащение не связаны жёсткими рамками. То есть причащаться я могу хоть каждое воскресенье, а исповедоваться - раз в 2 месяца. При условии, что тяжело не нагрешил. Эта практика, на мой взгляд, правильная. Как писал протопресвитер А. Шмеман, в древней Церкви исповедь было таинством для людей, ОТЛУЧЕННЫХ от Церкви. А у нас она превратилась зачастую в формальность, в пропуск ко Причастию. А вчера, в Великую Среду, отец А. Борисов и вовсе произнес слова, которые заставили меня многое переосмыслить в моем подходе к Таинству Исповеди. Он сказал о том, что (вчитайтесь в каждое слово) НЕ НАДО ДЕЛАТЬ ИЗ ЦЕРКОВНОЙ ЖИЗНИ БУХГАЛТЕРСКИЙ ОТЧЕТ о каждой копеечке. Сейчас поясню, что он имел ввиду. Дело в том, что мы каждый вечер произносим «Повседневное исповедание грехов». Отец Александр сказал, что мы должны ДОВЕРЯТЬ Христу: если мы каждый вечер приносим покаяние в том, что совершили за день плохого, то не надо вываливать потом всё это на священника на исповеди! Мы должны говорить какие-то очень важные вещи, очень серьезные вещи, а не отчитываться «батюшка, я на соседку вчера косо посмотрела».

«Не превращайте церковную жизнь в бухгалтерию, когда отчитываются за каждую копеечку. Доверяйте Христу. Если вы принесли в своем сердце искреннее покаяние, Он простит вам грех».

Вот это было очень ново для меня. Ведь всю жизнь меня учили, что как раз - Богу надо отчитываться за каждую копеечку, рассказывая всё священнику. Если хоть за одну копеечку священнику не отчитался - пиши пропало - всё было напрасно. Такое вот законничество (в котором мы католиков осуждаем). А от слов отца Александра на меня повеяло свободой. Свободными отношениями с Небесным Отцом. Бог, оказывается, не мрачный неумолимый Судия из православных брошюрок о «полном перечне грехов», а Добрый Отец, которому можно, припав к Нему, со слезами сказать: «Прости, пожалуйста, прости, я так виноват перед Тобою, прости меня, мой дорогой Папа» - и он простит. Вот, оказывается, оно как.

Минувшее недавно Рождество Христово было, пожалуй, самым удивительным за многие годы. Прежде я ходил в один храм возле дома, там заправляли приходские бабульки за 70, которым, как известно, в любую жару холодно. Поэтому они поступали так: плотно задраивали все окна, закрывали все двери и включали отопление на полную катушку. И вот ты стоишь в пальто, свитере в храме, жадно ловишь ртом горячий воздух, раскаленный от батарей, горящих свечей и дыхания стоящих вокруг людей. Тщетно пытаешься молиться, но в голове одна только мысль: "Дайте воздуху!!!" Но на тех, кто осмеливался приоткрыть дверь на улицу и впустить внутрь храма небольшую волну живительного кислорода, бабушки тут же начинали вопить: "Вы шо! Закройте дверь, людям холодно! " И я стоял ночную Литургию в какой-то прострации, тщетно пытаясь помолиться, а когда чувствовал через несколько часов, что дурнота наваливается на мозг, с сожалением уходил, шел домой и без сил валился в кровать, просыпаясь на следующее утро с чугунной головой, будто с похмелья.

Но в этот год всё было иначе.

Я прежде никогда не был на ночной рождественской Литургии далеко от дома, и поэтому опасался, смогу ли я доехать до дома на метро назад, не закроется ли метро. Но, к счастью, в нашем храме Косьмы и Дамиана (или "в Косьме", как любовно зовут его сами прихожане), Литургия заканчивалась в час ночи, так что до дома все вполне могли добраться.
Контингент прихожан Косьмы отличается от других православных храмов. Здесь большинство прихожан не старушки, а вполне молодые люди: женщины, мужчины, много детей самого разного возраста - от подростков, которые очень искренне молятся и причащаются, до самых маленьких прихожан. У малышей в левом приделе прямо свое детское царство. Вот вам даже иллюстрация. Уж простите, все фото сделаны моим мобильником, так что качество среднее, но не в качестве дело. Итак, посмотрите, как дети свободно чувствуют себя в храме:

(это и остальные фото (кроме последнего) сделаны камерой мобильного телефона, поэтому простите за их непрофессиональное качество)

Видите этого мальчишку, играющего в машинку на солее? Для любой благочестивой приходской бабушки это шок! А у нас помнят слова Христа, что нельзя запрещать детям приходить к Нему. Вот они и идут. Но по-своему, по-детски. Играют на солее, болтают ножками, сидя на лавочке у стены, рисуют. Они дома, они у Христа.

Я с ужасом вспоминаю, как в недавнее мое посещение Свято-Данилова монастыря, стал свидетелем такой отвратительной картины: женщина трясла как грушку, ЧУЖОГО ребенка и шипела на него: «Как ты смеешь так себя вести? Встань и стой тут!» Мальчик осмелился побегать в ее присутствии. Я думал, еще немного, и я сам подойду и «трясану» эту «ревнительницу благочестия». Ну ладно, не будем о грустном, давайте еще о детишках в нашем храме. На Рождество у нас в храме поставили вертеп, вот такой:

Он пользовался огромной популярностью у детишек. Они толпились вокруг, осторожно трогали пальчиком фигурки волхвов, животных, но никогда - фигурку Девы Марии и Младенца Иисуса. Вроде бы детишки, а как понимают!

А мне очень понравилась фигурка Иисуса, Его ангельское личико:

Еще немного о прихожанах:

Много в Косьме интеллигенции, много типов людей, которых я редко вижу в других православных храмах. Всё дело в том, что в Косьме вас никто не будет шпынять, говорить, что вы не той рукой ставите свечку, не так креститесь или неправильно прикладываетесь к иконе. Вас вообще никто и ничему не будет поучать! Для меня это был шок.

Одна женщина рассказала мне, что раз в храм зашла девушка, одетая в ТАКУЮ мини - юбку, что в ином храме к ней точно бы тотчас подпорхнули бы две-три бойкие старушки и доступно объяснили бы, кто она такая, на кого похожа и куда ей идти. Но здесь к этой девушке подошел дежурный по храму и тихонько сказал: "Вы уж простите меня, как-нибудь поаккуратней кланяйтесь, хорошо?" Дело в том, что девушка начала класть поклоны к Распятию, и, естественно, её и без того мини - юбка, поползла вверх. Но девушка не обиделась, а сказала: "Ой, а я так шла сюда, так думала обо всем, что даже не подумала, как я одета, это вы меня простите".

Вообще, у нас женщин любят. Любая женщина, а не только бабушка, может взять стульчик и спокойно поставить его в удобном месте храма, где сидеть хоть всю службу. Кстати, стульчики взять и мужчинам не возбраняется. А что? Если человек только начал ходить в храм и не привык стоять по 2 часа на ногах? Надо проявить к нему любовь и уважение, а не возлагать на него "бремена неудобоносимые". У нас стульчик может взять любой и сесть спокойно. Кстати, вешать куртку или шубу на стульчик вовсе необязательно - в храме есть раздевалка, где почти все прихожане храма и оставляют верхнюю одежду. Кому как, а для меня раздевалка и моя молитва во время службы находятся в тесной взаимосвязи. Вспомните, о чем я говорил вначале.

Теперь о церковных службах:

Мне очень нравится, например, то, что у нас в храме в середине Литургии отец Александр Борисов выходит к Царским Вратам, и возглашает: «Христос посреде нас! », а прихожане отвечают хором: «И есть, и будет! », а затем приветствуют друг друга. Я вначале был смущен этой особенностью, думал, откуда же она взята? Оказалось, это древний обычай, теперь уже так делают только священники в алтаре. А у нас вот все прихожане. Кстати, приветствия эти не холодно-формальные. У нас в Косьме действительно прихожане знают друг друга и помогают друг другу. Это тоже было для меня новостью и открытием. В храме, куда я ходил перед этим, настоятель (хороший, кстати, священник!) однажды сказал, обращаясь в проповеди к стоящим людям: «Ну, своих-то мы знаем …». И мне стало грустно. Я понял, что я здесь «не свой ». А в Косьме все действительно будто братья и сестры. Помню, как-то пришел в храм. Службы не было. Из освещения - огонь свечей, да лучик света, падающий от церковной лавки. Я встал в этот лучик света, раскрыл "Молитвослов" и начал молиться. Вдруг раздался сзади голос: «О, парень, ты ж так зрение испортишь!» Это был дежурный по храму. Он пошел, и включил свет во всём храме! Ради меня одного! И опять, для сравнения, вспомнился случай в Сретенском монастыре: ненастная погода, слякоть, я вытер ноги при входе в храм, но всё же следы за мной были. Я молился возле раки с мощами, когда услышал сзади недовольное старушечье брюзжание: «Да что же это такое - только полы вымыла, а они опять натоптали! » Я повернулся к бубульке: «Извините, что испортил ваш вымытый в храме пол, ухожу». Ох, опять я о грустном. Давайте лучше снова о Рождестве!

Этой рождественской ночью в храме было столько народу, что я удивился: ведь все приехали с разных концов Москвы, но приехали же! В храме было не протолкнуться, но весело и празднично.

Отец А. Борисов (на фото вверху) сказал одну из своих проникновенных и одновременно простых и понятных проповедей, потом причащалось столько народу, что, думаю, было несколько тысяч человек. У нас причащение, кстати, не связано с обязательной исповедью перед ним. Это общая православная традиция, а вы не знали? В Греции так делают, в Сербии например.

А еще в конце рождественской ночной Литургии хор вдруг грянул на английском “ Holy Night ”, потом ее же на русском, затем другие рождественские гимны на латыни, английском, русском. Я вначале очень удивился (ни в одном другом храме такого не слыхал, чтобы на английском хор пел), а потом подумал: ведь в пасхальную ночь читают Евангелие на многих языках в знак того, что Благая Весть проповедана всем народам, почему же в Рождественскую ночь не спеть гимны на разных языках в знак того, что все народы славят рождение Христа? И когда хор пел на английском, латыни, русском, мне казалось, что будто весь мир у нас в храме. Было очень впечатляюще. По дороге домой я напевал « G loria in excelsis D eo» («слава в вышних Богу») и «… нас бо ради родися отроча младо, Предвечный Бог…»

Много я еще могу рассказать о своей жизни в этом удивительном месте - храме святых бессеребренников Косьмы и Дамиана в Шубине. Месте, где вам всегда улыбнутся, где вы всегда желанны, и где можно встретить много интересных людей. Но самое главное - встретить Христа, а не обряды, правила и предписания, обязательные для выполнения.

Я сидел на работе один в пустом кабинете. Было тихо. Я слышал, как чуть дальше по коридору мои коллеги по отделу праздновали Новый год. В нашем Министерстве сегодня устроили корпоративчик, пригласили "Чайф" и Гарика Сукачева. Ребята накупили всяких вкусностей, ну и коньячку конечно. Я, честно говоря, посты не очень соблюдаю. Но в этот раз я посмотрел на всё изобилие, расставленное по холодильнику, и мне отчего-то... стало грустно. Я подумал, что как-то всё не так должно быть. Мне хотелось радости, но не той радости шумного веселья, которую дают посиделки с коллегами по работе, а той радости, что дает "Свете тихий святыя славы. Безсмертнаго Отца Небеснаго..."
И я решил вместо веселья на корпоративе под коньячок и Гарика Сукачева пойти... в храм на исповедь к своему отцу Александру Борисову. Коллеги удивились, когда я им сказал, что хочу пойти исповедоваться вместо того, чтобы плясать до упаду, но поняли меня. Вообще, люди понимают, зря мы о них плохо думаем и боимся заявить о нашей вере. Думаем, что осудят, не поймут... У меня коллектив хоть и не православный, но к моей вере все с уважением относятся. Может быть, потому что я уважаю их? Вот как просто-то: не дави на людей, не навязывай им свое вИдение мира, и они будут нормально к тебе относиться, уважать твои взгляды.

Итак, я сидел на работе один в пустом кабинете. За окном шел густой декабрьский снег. Было очень тихо, хорошо и как-то радостно внутри. Вот какой он - "Свете тихий".

А чуть позже я стоял перед Евангелием и крестом и рассказывал отцу Александру Борисову про свою нерадивую жизнь. Было стыдно и гадко от того, что я такой плохой человек. А отец Александр не осуждал. Он утешал меня, и было видно, что он любит меня, жалеет и болеет душой за меня. Я подумал: "Господи, если человек может ТАК любить меня, зная что именно я из себя представляю, и всё равно любить меня, то что же тогда говорить о Тебе, Господи!"

Я шел к метро и думал о том, как же интересна, в сущности жизнь, когда живешь осмысленно, а не ради денег, карьеры или других фантомов.

Александр Ильич Борисов (13 октября 1939, Москва) — советский учёный-биолог, публицист и общественный деятель, священник Русской Православной Церкви, до сентября 2010 занимал пост президента Российского библейского общества.

С 1956 по 1958 года работал слесарем, зарабатывая трудовой стаж, необходимый тогда для поступления в вуз.

С 1958 по 1960 учился в Институте Народного хозяйства им. Плеханова.

В 1960 года перевелся на биолого-химический факультет Московского пединститута им. Ленина. В том же году женился. Имеет двух дочерей-близнецов 1964 года рождения.

В 1964 года по окончании института работал в Лаборатории радиационной генетики Института биофизики АН СССР, руководимой академиком Н. П. Дубининым. Лаборатория была вскоре преобразована в Институт общей генетики АН СССР.

В 1969 года защитил диссертацию по генетике с присуждением учёной степени кандидата биологических наук. Перешёл на работу в Институт биологии развития АН СССР, руководимый академиком Б. Л. Астауровым. Оппонентом на защите его диссертации был выдающийся русский генетик Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский.

В 1972 году оставил научную работу и по благословению своего духовника отца Александра Меня, поступил в 4-й класс Московской духовной семинарии.

В 1973 году окончил семинарию и рукоположён в сан диакона, в котором служил до 1989 года в храме иконы Божией Матери «Знамение» в Аксиньине.

С 1973 по 1978 год учился в Московской духовной академии, после её окончания защищает кандидатскую диссертацию на тему «Учение о человеке по богослужебным книгам». Кандидат богословия.

В 1989 году был рукоположён в сан священника (ранее такое рукоположение было невозможно из-за негативной позиции властей).

В 1991 году был назначен настоятелем храма святых бессребреников Космы и Дамиана в Шубине, возвращённого государством Православной Церкви. В этот приход перешла значительная часть духовных детей погибшего протоиерея Александра Меня.

В 1991 году был избран президентом Российского библейского общества.

В 1995—1997 — член общественного совета ТУ «Замоскворечье».

В 1994 на богословской конференции «Единство Церкви», организованной Православным Свято-Тихоновским гуманитарным университетом, священники Александр Борисов и Георгий Кочетков подверглись резкой критике. Выступавшие на конференции обвиняли их в обновленчестве, богословском модернизме и самочинных нововведениях во вверенных им приходах. Отца Александра Борисова подвергали особой критике за книгу «Побелевшие нивы. Размышления о Русской Православной Церкви». В ней автор размышлял о невежестве духовенства и обрядоверии прихожан, о низкой богословской грамотности православных христиан в России, о проблемах духовного образования. Книга была написана в полемическом ключе, но наиболее дискуссионным стал вопрос о понимании её автором экуменизма. Известно, что о. Александр Борисов, как и его наставник о. Александр Мень, является убеждённым и практикующим экуменистом. Будучи президентом Российского библейского общества, он постоянно участвует в совместных исследовательских проектах, конференциях и симпозиумах с католиками и протестантами.

Возраст: 73 года.

Образование: Московский пединститут им. Ленина.

Место служения: храм Святых бессребреников Космы и Дамиана в Шубине.

О семье Меней

С семьей Меней я был знаком с ранних лет, с 46-го года - просто потому, что мы с Павлом Менем, младшим братом отца Александра, с первого по десятый класс учились вместе в школе в Стремянном переулке (ныне Московская вальдорфская школа №1060. - БГ ) и до сих пор остаемся самыми близкими друзьями. Так что с самого начала у меня был перед глазами пример людей, которые ходят в церковь, но сам я крещен не был. Принял крещение уже в 1958 году - спустя два года после окончания школы. Однажды прекрасным летним вечером вдруг почувствовал, что за всем этим что-то есть. Почувствовал, что есть Бог. А раз так, значит, все, что делает семья Меней, которую я любил и знал, - правильно и так и надо жить. На следующий день пошел к Павлу и говорю: «Давай, рассказывай мне о вере». А я тогда жил у них на даче, готовился к поступлению в вуз - и там меня стали готовить к крещению.

Об ученом, который был слесарем и стал священником

В институт я поступил не сразу после школы, потому что в то время принимали только людей с рабочим стажем не менее двух лет. Если стаж был больше, можно было поступить и с тройками, а я - без стажа - не прошел даже с тремя пятерками и четверкой. Тогда я пошел работать помощником слесаря в тот же Плехановский институт, куда в результате и поступил. Работать было несложно - были ведь старшие товарищи. Сначала я просто что-то поддерживал, потом стал сам что-то делать.

Проучившись полтора года в Плехановском, я перешел на биофак Педагогического университета. Позже работал в Институте биологии развития РАН. Благословение оставить науку и поступить в семинарию я получил от отца Александра Меня в 1972 году. В то жаркое лето мы жили у отца Александра на даче в Семхозе - поближе к Загорску, Сергиеву Посаду, где мне нужно было вскоре сдавать вступительные экзамены.

Любопытно, что именно этот год описан в недавно вышедшем документальном фильме Александра Архангельского «Жара» как время обострения духовного поиска среди интеллигенции. Действительно, в обществе, видимо, шли какие-то процессы, и именно тогда, в начале 1970-х, я стал задумываться о том, что есть, наверное, смысл оставить научную работу и перейти туда, где, как мне казалось, происходит нечто более важное. Тогда еще существовала пропасть между наукой и религией, так что, оставшись в науке, я мог оказаться между двух стульев, тем более что занимался я генетикой. Некоторые - например, отец Глеб Каледа - совмещали занятия наукой и пастырское служение. Но отец Глеб был катакомбным священником, и я не был с ним знаком. Я советовался с отцом Александром Менем, и мы с ним говорили именно об официальном служении.

О науке, религии и КГБ

Но невозможность совмещать науку со служением была не единственной причиной, по которой мне пришлось уволиться из института. Если бы я остался, меня могли не принять в семинарию. Ведь все контролировал КГБ - поступление в духовные заведения, дьяконские и епископские хиротонии и прочее, а моя ситуация была непростая - кандидат биологических наук, сотрудник академического института вдруг идет в семинарию! Так что ректор, у которого были по моему поводу особенные опасения, даже при том что я ушел из института, посоветовал мне подать документы в последний день, чтобы не привлекать особого внимания. Сходная ситуация была и при подаче документов на дьяконскую хиротонию - я также сделал это в последний день.

С другой стороны, я мог поставить в неловкое положение директора своего института, академика Бориса Львовича Астаурова. Когда я принял решение уходить в семинарию, я ему об этом сообщил. Он очень обеспокоился, пригласил к себе домой побеседовать. Подали чай. Я ему рассказал, что я верующий человек и вот решил уходить. Борис Львович ответил, что с моим решением совершенно не согласен, но признает право человека поступать так, как тот считает нужным. Астауров был человек очень демократичный. Дружил с биологом и диссидентом Жоресом Медведевым, которого посадили в психушку, и ездил туда его выручать. Борис Львович меня спросил: «Ну а что мне говорить в институте? Как оправдываться за ваше решение?» К этому вопросу меня заранее готовил отец Александр. По его совету я сказал, что, во-первых, поступаю не куда-нибудь, а в легально существующее учреждение. Никаких документов на выезд в Израиль не подаю, никаких писем протеста не подписываю (академик Астауров сам в 1955 году подписал знаменитое «Письмо трехсот» против Трофима Лысенко и лысенковщины. - БГ ). Во-вторых, я сказал, что пришел в Институт биологии развития уже после вуза, а значит, в Академии наук за мое формирование уже никто ответственности нести не должен. И, в-третьих, раз уж идеологически я оказался не совсем правильным, то и хорошо, что я ухожу из советской науки в ту область, которая соответствует моим взглядам. И действительно, эти доводы сработали.

Об уполномоченном Совета по делам религий и настоятеле Грегоре Менделе

Летом 73-го года я был рукоположен в дьяконы и назначен в приход в храм Иконы Знамения Божией Матери, что у метро «Речной вокзал». Спустя несколько дней нужно было явиться к сотруднику Совета по делам религий при Совмине, уполномоченному по городу Москве, - такие уполномоченные были при каждой епархии. Кроме того, негласно религию контролировало специальное управление при КГБ. Так вот, у уполномоченного следовало получить справку о регистрации, которая официально позволяла бы служить. У него был небольшой офис - двухэтажное здание на улице Фурманова - со своим аппаратом, секретарями и всем, что полагается. И вот я пришел со всеми документами. Уполномоченный мне говорит: «Александр Ильич, как же так? Вас государство учило, тратило деньги, вы защитили диссертацию, получили ученую степень, а теперь вдруг идете в совершенно противоположном направлении. Вот мы подсчитаем все государственные расходы на ваше образование и с вас же и вычтем!» А я ему: «Знаете, основатель моей науки - генетики - Грегор Мендель был настоятелем монастыря в городе Брно. Так что ничего страшного нет, если я, скромный кандидат наук, буду дьяконом». Уполномоченный на это ничего не ответил и дал мне регистрацию.

О современной России

Сейчас все изменилось. Церковь пользуется невиданной свободой, и никаких препятствий для духовной, христианской жизни нет. Но есть другие проблемы - в частности, экономические. Многие люди живут очень богато, но другие - крайне бедно. Получить жилье, как это было при советской власти, невозможно. Многим семьям живется очень плохо, и особой надежды на улучшение ситуации нет.

Беспокоит и ситуация с российскими судами. Часто случается так, что очевидных преступников выпускают, а люди совершенно невиновные оказываются за решеткой. Судебное бесправие создает обстановку неуверенности. Это порождает процессы противостояния.

О молитве за власть

Христианин должен помнить, что он прежде всего призван сам честно работать и честно поступать. Начинать нужно с этого. Христианство существовало при самых разных государственных системах. В Римской империи за одно имя христианина можно было попасть на арену к диким зверям. Сказано: «Всякий, хотящий жить благочестиво во Христе Иисусе, гоним будет». Это всегда остается. И для христианина призыв «Не любите мира и того, что в мире» - речь идет о мире падшем, безнравственном - также всегда остается серьезным призывом.

Когда же мы молимся о государстве, «о Богохранимей стране нашей, властех и воинстве ея», то просим о мудрости для них. Когда мы молились «за власть и воинство» в советское время, мы тоже совершенно искренне желали им мудрости, смирения перед лицом Божьим. Государство всегда есть аппарат насилия. Это неизбежно. Поэтому церковь и должна быть отделена от государства, чтобы не принимать участия в этом насилии.

О молитве за осужденных и милосердии

Долг христиан - молиться за тех, кто лишен свободы. Мы не случайно переписываемся с осужденными. Среди них тоже могут быть те, кто оказался жертвой судебных ошибок. Точно так же мы молимся за этих девушек (участниц группы Pussy Riot. - БГ ). Точно так же мы можем призывать проявить к ним снисхождение и милосердие. Что касается того, заслужили они наказания или нет, я согласен с оценкой отца Андрея Кураева - не надо было все так раздувать. Вполне можно было это происшествие воспринять как скоморошество.

О риторике некоторых иерархов церкви

Христиане, которых смущает риторика некоторых иерархов, должны понимать, что иерархи не всегда вполне независимы. По-видимому, они не всегда выражают только свое мнение. У христианина всегда есть возможность какого-то христианского подхода к определению своей позиции, но это не всегда просто. Всегда важно помнить: основное поручение, которое нам дает Иисус, - идите, проповедуйте Евангелие всей твари. Сделайте все народы моими учениками. Вот в чем наша главная задача. А к политическим противостояниям нужно относиться с крайней осторожностью, чтобы не дать им захватить себя в слишком большой мере.

Христиане следуют за Христом, а иерархи, кроме всего прочего, еще и часть государственной и церковной структуры. Эта структура необходима, чтобы поддерживать огромную массу верующих. Важно помнить, что все христиане, в том числе иерархи, - такие же люди, как и все остальные, и только один Христос без греха. Все люди могут совершать ошибки - как и мы с вами.

О патриархе

Предстоятелю церкви всегда приходится учитывать настроения церковного народа, а эти настроения не так легко быстро изменить. Патриарх Алексий в начале своего служения тоже выражал куда более экуменические взгляды, чем впоследствии, потому что увидел, что народ и большая часть духовенства не готовы. Мудрость руководителя заключается в том, чтобы не вступать в острую конфронтацию с большим числом людей. Простой пример: введение нового стиля - это, наверное, хорошо и удобнее, особенно во время празднования Рождества Христова. Но одновременно мы понимаем, что миллионы людей восприняли бы это как трагедию и ересь. Ясно, что дело не в календаре - многие православные церкви, например болгарская, румынская, греческая и другие, живут по новому календарю и не стали от этого менее православными. Словом, понятно, что настроения масс православных верующих в России необходимо учитывать. В чем глубинные причины таких - порой агрессивных - настроений в народе, сказать сложно; это тема для отдельного разговора. В Евангелии сказано: «И никто, пив старое вино, не захочет тотчас молодого».

О конфронтации либералов и консерваторов в церкви

Апостол Павел сказал: «Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные». Эти слова вспоминал и святейший патриарх Алексий II в своей статье об убийстве отца Александра Меня. Он как раз отмечал, что не все стороны творчества отца Александра разделялись всей полнотой православной церкви, но ничто в его творениях не противоречит сути Священного Писания. Так что разнообразие мнений о нашем приходе храма Святых бессребреников Космы и Дамиана в Шубине, в котором издаются книги отца Александра Меня, естественно.

Безусловно, и сейчас есть некое внутрицерковное противостояние консервативного и либерально направлений в нашей церкви, но я должен сказать, что оно значительно слабее, чем в начале и середине 1990-х годов. То, что издательский совет Московской патриархии в прошлом году дал одобрение на издание и распространение книги отца Александра Меня «Сын Человеческий» - книги, которая помогает множеству людей понять Евангелие, но которую и сейчас некоторые люди считают «не вполне православной», - это один из признаков того, что обстановка меняется.